Русская мелодия
Николай Николаевич Сидельников
5 июня 1930 года родился профессор Московской консерватории, композитор, чьи произведения звучали в Париже и Нью-Йорке, – Николай Николаевич Сидельников, сын тверского музыканта, дирижера, скрипача, певца, композитора и художественного руководителя Калининской филармонии (1948-1960 годы) − Николая Михайловича Сидельникова.
Среди советских композиторов Николай Николаевич Сидельников остался будто затушеванным на общей черно-белой фотографии: вот в первом ряду Шостакович с Прокофьевым, за ними Шнитке, Губайдуллина, сбоку привстали Свиридов и Хренников, и где-то в дальнем углу особняком стоит фигура в простеньком пиджаке... Всегда в одном и том же.
Николай Николаевич Сидельников в годы учебы в Московской консерватории,
фотографии взяты из сб. статей "Памяти композитора Николая Сидельникова.
К 85-летию со дня рождения". Тверь: Гид, 2017, электронный ресурс).
Со своего места в тени Н.Н. Сидельников смотрел поверх голов, его не ограничивали условности статуса любимца публики, особенно в последние годы, и государственные заказы. Возможно, поэтому именно в его произведениях впервые появляется музыкально-ассоциативный язык – то, чем искусство живет сегодня. Невозможно писать музыку, оставив Бетховена, Чайковского, Вагнера, Шопена, Мусоргского за плечами. Садясь за инструмент, вы неизменно возьмете их с собой в работу, они встанут плотным кружком за вашей спиной и будут глядеть в еще чистый нотный листок. И нет ничего плохого в том, чтобы начать говорить их словами.
Такое высказывание ведет слушателя по музыкальному лабиринту, вам то и дело мерещатся знакомые образы, но на самом деле это лишь тени, созданные композитором. Чтобы вести эту игру, автор должен свободно владеть культурой, как если бы она была языком, который он осваивал с раннего детства. Слушателю придется встать на цыпочки, чтобы дотянуться до композитора, так легко расправляющегося со всем мировым культурным наследием.
в кабинете Н.М. Сидельникова.
Слева – Николай Михайлович, в центре – 9-летний Коля Сидельников,
1939-1940 г.
Будущий Николай Николаевич, а пока просто Николаша, начнет заниматься под руководством отца уже в пять лет – и никаких скидок на возраст. Ежедневные повторения в течение четырех, а то и пяти часов будут для мальчишки изматывающими и скучными. Тогда бабушка Елена Георгиевна, мачеха Сидельникова-старшего, приехавшая из Пензы на помощь молодой музыкальной семье, в которой на горе и отец, и мать бесконечно заняты в концертах, будет прятать Николашу от уроков в шкаф.
Придет из филармонии Николай Михайлович, удивится, что сын не за инструментом, Елена Георгиевна лишь плечами пожимает − а сама, только Сидельников-старший уйдет, дырочки в шкафу гвоздиками делает на задней стенке, чтобы Николаше душно не было. Так и сидит в шкафу Николай Николаевич, занятия пережидает и в маленькие дырочки глядит. Темно в шкафу, тесно, и свет, как макаронины через дуршлаг, просачивается, а заниматься все-таки неохота1.
К семи годам Сидельников-младший уже будет решать гармонические задачки из сборника Аренского − настольной книги студентов-теоретиков. К отцовской дисциплинированности Николай Николаевич с возрастом уже просто привыкнет.
Часто отец будет заставлять шестилетнего Николашу переписывать оркестровые партитуры от руки, расчерчивать огромные нотные листы, на которых каждая группа инструментов записывается в своих ключах. Представьте, что вам приходится думать на одном языке, писать − на другом, а читать написанное − на третьем. В этом и состоит написание партитур, когда звучащую в голове мелодию записываешь другими нотами, иначе валторнист, думающий на пять нот ниже скрипичного ключа, будет играть непохожую музыку, чего даже, может быть, и не заметит.
С тех пор Н.Н. Сидельников будет печатать даже письма родным на машинке и только подписывать их от руки. Зато навсегда останется в нем любовь к четким линиям, и в рукописях своих сочинений Сидельников-младший часто будет оставлять маленькие черно-белые рисунки, эмблемы идей, заключенные в жесткий каркас фигур и штрихов, словно художник-график.
Сочинять Николай Николаевич будет и без инструмента − да и зачем человеку с абсолютным слухом фортепиано? Он будет торопливо чертить нотный стан на любом клочке и, пока не улизнула мелодия, заключать ее в клетку линий и тактовых черт, он проиграет ее только в конце, уже законченную, чтобы проверить, не допустил ли ошибки в «музыкальном диктанте».
Николай Николаевич Сидельников в годы учебы в Московской консерватории
Однажды Николай Николаевич будет праздновать в кругу семьи поступление в институт своего племянника. В квартире будет твориться всеобщая суматоха из пирогов, салатов и стаканов, и вдруг среди всего этого раздастся звон фужера с шампанским. «Ля-бемоль» − безапелляционно ответит на звук Сидельников-младший. Он подойдет к роялю и проверит – действительно, ля-бемоль.
класс О.М. Бродской в Калининском музыкальном училище,
фотографии взяты из сб. статей "Памяти композитора Николая Сидельникова.
К 85-летию со дня рождения". Тверь: Гид, 2017)
Николай Николаевич окончит Калининское музыкальное училище за три года и уже в 1950-м станет студентом Московской консерватории. В закрытом советском музыкальном пространстве 1950-х гг. достать пластинку такого американского и при этом от корней фольклорно-русского И. Стравинского было таким же преступлением, как чтение Набокова и Солженицына.
Кто-то из студентов Московской консерватории донес, что Николай Николаевич и его приятель Андрей Волконский играют фортепианные переложения запрещенных авторов – Стравинского и Хиндемита. Результатом срочного обыска в общежитии консерватории стала пропажа «Просветленной ночи» Шёнберга и семи пар кальсон из чемодана студента Марутаева, тоже приятеля Сидельникова, но комсомольское собрание все равно состоялось.
Главный вопрос к Н. Н. Сидельникову был: «Зачем вы интересуетесь такой ужасной музыкой?» На что Николай Николаевич, и без того острый на язык, ответил: «Еще неизвестно, хорошая это музыка или плохая, − история рассудит. Но скажите, пожалуйста, почему у студента Марутаева исчезли из чемодана семь пар кальсон, которые Вам, по-моему, не по размеру?»2
Под смех и бурные аплодисменты Сидельников все же на год был из консерватории исключен, а за второй семестр 1952-го года в чистой от троек зачетке студента Н. Сидельникова, будущего автора завораживающе масштабной симфонии «По прочтении «Диалектики природы» Ф. Энгельса», первая часть которой так и называется – «Монумент. К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина», красовалась отметка «посредственно» по «Основам марксизма-ленинизма».
Н.Н. Сидельников в годы учебы в Московской консерватории
К моменту окончания консерватории личная карточка Сидельникова стала полосатой от выговоров, на каждый из которых пришлась отмена взыскания, обоснованная отличной учебой. Что до Стравинского и Хиндемита, то история действительно рассудила.
Еще далекие от оттепели 1952-й и 1953-й Николай Николаевич вынужденно провел в академическом отпуске в родном городе. Времена в Калинине свели Сидельникова-младшего с пианистом Григорием Хаймовским, который на тот момент работал в музыкально-педагогическом училище, а Николая Николаевича устроили туда преподавать теоретические дисциплины.
«Ну ладно, я послан сюда, − говорю, когда через пару часов мы вышли на улицу, − а Вы-то что здесь делаете?»
Он, сверкнув зорко и зло: «А я сослан…». Мой взгляд, видно, заставил его уточнить: «Попросохнуть, продышаться на родном ветерке… В консе посчитали, что я провонял модернягой… На год пока…» − ответил Сидельников-младший.
Возможно, частично «модерняга» действительно выветрилась из студента Н. Сидельникова, потому как в 1956-м году в его характеристике значилось: «Некоторое увлечение модернистической музыкой, которое замечалось 2-3 года тому назад, в настоящее время им преодолено – произведения получают интересное мелодическое и гармоническое оформление, они ясны по структуре; особое внимание он уделяет полифонии, которой владеет свободно и с большой фантазией». Для возвращения в консерваторию Николаю Николаевичу было поставлено условие – избавиться от своего пагубного авангардного пристрастия.
Имя тверского друга Г. Хаймовского снова всплыло для Н.Н. Сидельникова только в перестройку, оно оказалось для него светом в чужом окне – окне в Америку, и одновременно открыло Сидельникова-композитора западной публике. Г.С. Хаймовский исполнил со своим коллективом несколько произведений Николая Николаевича в Нью-Йорке.
Николай Николаевич Сидельников
В 1971-м году на Трибуну ЮНЕСКО в Париже впервые поднялся советский композитор – это был Николай Николаевич Сидельников. Среди множества заявленных на конкурс современных произведений Совет отбирал десять лучших, достойных исполняться на европейских радиостанциях. В тот период главой Совета был Иегуди Менухин. Негласным критерием отбора служила космополитичная актуальность сочинения – этакий «Оскар» среди композиторов. Поэтому Н. Н. Сидельников долго и тщательно чистил рукопись партитуры своих «Русских сказок», отправляемых на конкурс, стараясь сделать их соответствующими современным музыкальным течениям – сонорика, авангард, отставание от которых в главной линии советской музыки остро ощущалось. Отправленные вместе с «Русскими сказками» «Курские песни» Г. Свиридова, сугубо коренные, местные, понятные только в России, не получили ни одного голоса.
Николай Николаевич Сидельников вернулся из Парижа победителем, но Союз композиторов и газета «Советская культура» не спешили его поздравлять.
Николай Николаевич Сидельников был автором музыки ко многим фильмам, одной из первых картин стала «Шинель» по повести Н. В. Гоголя. В 1966-м были «Три толстяка», те самые «Три толстяка» из советского детства, где смешной доктор, больше похожий на рассеянного с Бассейной улицы, вечно спорит с непревзойденной Риной Зеленой из-за галош. По законам условности маленький зритель верит движениям куклы в белом платье, чей истинный облик – тайна, о которой знает лишь он и автор. А над всем этим – сказочная музыка, будто написанная специально для игрушечных инструментов из музыкальной шкатулки. А потом была «Джамиля» по Чингизу Айтматову.
Жена Николая Николаевича Сидельникова, Хелена Юрьевна Арая, тоже имела отношение к миру кино, она и познакомила мужа с Андреем Тарковским. Николай Николаевич тесно сотрудничал с режиссером и даже написал фрагмент музыки к будущей «Ностальгии», увертюру в стилистике XVIII-го века, но, увы, Тарковский
со съемок фильма уже в СССР не вернулся. Итальянская картина о русском композиторе Сосновском, прообразом которого послужил М. С. Березовский, сама так и осталась без автора музыки: в графе «композитор» во всех источниках о ней стоит лишь прочерк или упоминание о Верди и Бетховене, сочинения которых звучат в фильме.
Про Сидельникова-младшего не просто будут говорить, что он человек невероятной эрудиции, «о его необычайной образованности будут ходить легенды»: «он прекрасно знал русскую философию, Библию, Талмуд, Коран. Я уже не говорю о его блестящих познаниях в области истории музыки − от нидерландских полифонистов до джазовых звезд»3.
Среди книг родительской библиотеки найдется и «Потактовый разбор симфоний Бетховена» неизвестного автора. Николай Михайлович, Сидельников-старший, часто будет выбирать произведения Бетховена для исполнения в концертах калининского симфонического оркестра, а Николай Николаевич будет посвящать разбору сочинений Бетховена большую часть времени, отведенного на занятие со студентами. Он будет чувствовать, что именно у Бетховена только и можно будет научиться художнику. Сидельников-младший и сам многому у него научится. Он превратит достижения Бетховена в «новую концепцию финала». В последних частях своих произведений («Русских сказок», «Мятежного мира поэта», «Романсеро о любви и смерти») он будет использует «совершенно другую стилистику», не подходящую ко всем предшествующим частям, как если бы вы надели к свадебному костюму пляжные сланцы, хотя этим сегодня, конечно, уже никого не удивишь.
Николай Николаевич будет писать музыку до самого конца, несмотря на болезнь, а преданный ученик Иван Соколов, словно личный секретарь, будет править ноты и писать под диктовку последние слова учителя. Только второе отделение воображаемого Нью-Йоркского концерта, мечты Николая Николаевича, так и не будет написано, − «Россия − боль моя».
Николай Николаевич Сидельников с детьми
Автор статьи -
артистка камерного оркестра "Российская Камерата"
и выпускница Литературного института
Кристина Мартынова
______________________
1 Из воспоминаний Н. В. Беляевой, племянницы композитора
2 Соколов И. За маской иронии и бравады он скрывал свое трагическое лицо // Музыкальная академия. 2001. №1. С. 114
3 Из воспоминаний В. Тарнопольского